СЛУЖИЛИ ДВА ТОВАРИЩА
- В этот день я получил свое солдатское жалование в сумме 20 дойчмарок. В первый год службы солдаты тратили эти марки в основном на покупку разных вкусностей в местном магазинчике. Это не значит, что нам не хватало еды в солдатской столовой, кормили нас хорошо. Но молодому растущему организму, находящемуся в постоянном физическом напряжении, требовалось дополнительное питание.
Вечером, вместе со своим земляком (парень был из одного из районов Мордовии, служащий третий год), с которым мы находились в очередном суточном наряде, выполнив все свои обязанности дневального, перекусив батоном и повидлом из купленной банки, с взаимного согласия товарища начал показывать деревенские приемы по борьбе. До армии у нас в деревне это было любимое занятие, так что в этом деле я кое-что понимал. Обхватив крепко своего земляка, скрутил его обеими руками, хотя мой товарищ был хорошим волейболистом и боксером-разрядником. Внезапно он вскрикнул, как выяснилось, от боли в пояснице. Тут же я его освободил от своих крепких объятий. Он пояснил, что причиной болезненных ощущений в пояснице, является простуда.
Тут я сообразил, что при простудных заболеваниях на спину накладывают банки, и решил протянуть руку помощи своему сослуживцу. Но где взять банки!? Сработала солдатская смекалка. Помыл и насухо протер пустую банку из-под повидла. После совместного консилиума приступил, словно знающий свое дело медик, к действиям, применив все свои знания.
Положил товарища на топчан, предварительно подняв гимнастерку, зажег скрученную бумагу, подержал ее в банке и приложил к спине – не получилось. Удвоил количество бумаги, и к великой нашей совместной радости, процесс пошел – банка крепко зацепилась за спину моего товарища.
Но долго радоваться не пришлось. Чувство радости сменилось чувством испуга столь же стремительно. «Шишка» в банке увеличивалась и принимала грушевидную форму – форму сосуда. Ситуация начала принимать нежелательный оборот. Товарищ сначала начал стонать, а потом и кричать от нестерпимой боли. «Ничего, земляк, потерпи! Это все к лучшему, хуже не будет!» - успокаивал я его.
Поверьте, мне искренне хотелось помочь своему товарищу, и никаких других помыслов у меня не было.
Но моему пациенту было очень больно и я решил снять банку. Казалось, что получится легко. Но не тут-то было. Стал выдергивать банку, от волнения руки вспотели и скользили, банка осталась на месте. Решил исправить дело по-другому: взял кусок брикета (им топили голландки в учебных классах) чтобы расколоть банку. Брикет вдребезги, банка цела. Наконец, догадался, и стал ломать банку на бок. Получилось, хотя мой товарищ испытал при этом адские боли. Но он был на меня не в обиде, ведь решение ставить банки мы принимали вместе.
Договорились, что все произошедшее будем держать в тайне. Но один из нас нарушил это обещание. Слух дошел до командира части. А я до самого вечера об этом не ведал.
Вечером, согласно внутреннему распорядку, перед отбоем старшина батареи проводит перекличку. Неожиданно открывается входная дверь, заходит командир батареи. Старшина командует: «Батарея, смирно!» и докладывает обстановку командиру.
Командир батареи – фронтовик, ростом под два метра, пожилой, узкий в плечах, продолговатое худощавое лицо, нос лепешкой, полноватые губы, вид всегда грозно-суровый, волосы длинные – не то не причесанные, не то кудри. И фамилия у него соответствующая его виду – капитан Громов. Нередко свою речь он пересыпал матерком. Солдат, которые ниже травы, тише воды, он терпеть не мог. А в эту категорию входил и я.
Стоим в строю. Он окинул нас строгим командирским взглядом, сделал «перегазовку» - небрежно кашлянул. Тишина. Неожиданно, как гром среди ясного неба:
- Рядовой Ефремов!
- Я.
- Выйти из строя.
- Есть.
Не скрою, ожидал, что наш грозный командир выразит мне благодарность за несение службы, поскольку все свои обязанности я исполнял добросовестно и исправно. Но когда прозвучал его фирменный матерок, все сомнения по поводу ожидаемой благодарности улетучились. Как говорят в таких случаях: Комментарии излишни.
- Батарея смирно! Рядовому Ефремову за нарушение дисциплинарного устава, находясь на доверенном посту, объявляю пять нарядов вне очереди.
- Есть пять нарядов вне очереди!
Коротко комбат объясняет за что я получил наряды вне очереди. Все еле сдерживали смех – по уставу в строю смеяться запрещено.
Проходит день-другой, а объявленные комбатом наряды не отрабатываю. Я в весь в ожидании. И вот однажды в курилке после классного занятия наш командир взвода старший лейтенант Черняк, обладающий хорошим чувством юмора, зовет меня: «Иди, Свистун, садись рядом со мной» . Свистуном меня звали за редкие зубы.
Я послушно исполнил его просьбу. Он внимательным взглядом окинул меня с головы до ног. Тишина. Внимание всех присутствующих направлено на нас.
- Не тебе ли объявили пять нарядов вне очереди, Свистун?
- Так точно, товарищ старший лейтенант.
- Ты хоть один наряд отработал?
- Никак нет, товарищ старший лейтенант.
- И не отработаешь.
После услышанной последней фразы я засомневался – не во сне ли я нахожусь. А старлей продолжает: «Потому что ты, Свистун, надул (здесь он выбрал слово покруче, в печати не употребляемое) своего земляка, старослужащего, отличника Советской армии, разрядника, классного боксера. И как тебе это удалось?»
Стены в курилке от хохота ходили ходуном.
С того дня я получил еще одно звание – кроме Свистуна меня стали называть еще и Лекарем.
Каждый раз, находясь на учениях, в перерыве старлей просил меня рассказывать об этом вновь и вновь. Я покорно исполнял его просьбу…