А ПАМЯТЬ ЖИВЕТ
Итак, 11 октября 1957 года за день до моего дня рождения, вручили мне как «подарок» из военкомата повестку. 21 октября, попрощавшись со своей матушкой, покинул свой родной край на три года. Служба в армии в те годы считалась почетной обязанностью советских граждан.
После прохождения курса молодого бойца в Хмельницкой области нас, будущих защитников Родины, погрузили в вагоны и повезли в Германию. Мы ехали по неизвестной нам дороге, вся панорама казалась нам необычной и интересной.
Здравствуй, Германия! Здравствуй, город Магдебург!
ГОРОД МАГДЕБУРГ
Город Магдебург являлся округом ГДР. Расположен в выгодном географическом положении на пересечении водных и железнодорожных путей. Крупнейший в стране центр тяжелого машиностроения, судостроения, химической и пищевой промышленности.
В округе Магдебурга находился полигон, где проходили крупнейшие учения.
Дома кирпичные, покрытые красной черепицей. Перед домами - ухоженные палисадники. Кругом сады, все чисто и аккуратно, никаких хозяйственных построек.
На конечном пункте железнодорожной станции мы высадились. Нас переполняло чувство гордости, «благородных освободителей», хотя и война закончилась 12 лет назад. Измученные дорогой, слегка помятые, колонной, в пешем порядке пошли, под руководством старших товарищей, по улице к расположению воинской части. Раньше мы знали об этой стране только из уроков истории, а теперь мы видели всю панораму. Местные жители с любопытством смотрели на нас из окон домов. А мы в свою очередь-на них.
РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ПО ВОИНСКИМ ЧАСТЯМ
Я попал в артиллерийскую часть гаубичный полк. В этом полку была школа сержантов, автошкола. Меня, имевшего неполное среднее образование, зачислили в полковую школу. К сожалению, из меня командир связи не получился. При экзамене по азбуке Морзе я допустил ошибки.
Меня вызвали в штаб полка. Зашел, по воинскому уставу доложился. В штабе было много офицеров. В мой адрес последовал вопрос: «Нет ли у тебя желания быть вычислителем в артиллерийском полку?» Я не имел понятия – что вычислять. А если допущу ошибку, моментально сообразил, что тогда грозит военный трибунал? Я высоко поднял голову и громко отрапортовал: « Отказываюсь!». А потом, помолчав секунду, добавил: « Категорически отказываюсь!» Офицеры все подняли головы, и удивленные взоры устремились на меня. Что это, мол, за чудак. Ему конфетку в рот суют, а он отказывается, да еще категорически.
Последовал второй вопрос: «Согласен ли быть военным топографом?» Я молниеносно прикинул, что топография непосредственно связана с азимутом. Если сунусь в этот азимут, тем более на территории Германии, то не только не принесу пользы в выполнении боевого задания – сам не выберусь из этого азимута. Опять «ляпнул»: «Категорически отказываюсь- хочу быть простым артиллеристом». Солидные офицеры улыбнулись и сказали: « Можешь быть свободным, артиллерист!». Я с чувством невероятной радости покинул штаб. Был горд оттого, что «умеючи» отказался и добился своего. Позднее понял, что своим отказом допустил непоправимую ошибку.
СЛУЖБА В АРТИЛЛЕРИЙСКОМ ПОЛКУ
Согласно внутреннему казарменному распорядку дня, нас с утра и до самого обеда, а обед был в половине четвертого, муштровали на плацу. А также в парке, где находилась боевая техника части и проводились политзанятия в классе. Командиры предъявляли большие требования и относительно знаний по специальной подготовке. Мы должны были отлично знать устройство пушки-гаубицы и за считанные секунды по команде «Орудие к бою!» привести ее в боевое положение, а по команде «Отбой!» - привести в походное положение.
В программу занятий входили физподготовка, кросс, противоатомная и противохимическая подготовки. Лично мне нравилась политическая подготовка и строевая с оружейными приемами.
За три года службы я довел свои действия до полного автоматизма, и, пожалуй, смогу без особого труда и в настоящее время выполнить строевые приемы, хотя мне уже 74 года. Очень хорошо поддавалась мне политподготовка.
В артиллерийской части самым основным предметом считались тактические учения с боевыми артиллерийскими стрельбами.
Ночь. За окном февраль. Вьюга. Личный состав полка спит богатырским сном. …«Тревога!» И началось… Счет времени ограничивается секундами. Выскакиваем с постели, на ходу одеваемся, хватаем личное оружие, противогаз, закрепленное военное оборудование и сломя голову бежим в парк. Быстро прицепляем пушку-гаубицу за тягач, выстраиваемся со всей боевой техникой на плацу и уже оттуда на полигон.
От увиденного на полигоне мне запомнилось: никакой травинки, все изъезжено, кругом рвы, воронки, доты, дзоты. Танки, стрельба, голоса. В этот водоворот влился и наш артиллерийский полк. Нашему полку было приказано маневрировать скрытно и быстро с целью занятия выгодной огневой позиции для ведения огня по наиболее уязвимому месту условного противника. Последовала команда: «Приступить окапывать орудия!» Рыли окопы не только для орудия, но и для ящиков с боеприпасами, орудийного расчета, а также для укрытия от химической и атомной защиты. В нашем распоряжении была целая ночь.
Кто служил в Германии, знает, что у них грунт на полигоне совсем не тот, что у нас. Ударишь киркой, искры летят. Как в эти минуты не вспомнишь гражданку! В такую прекрасную ночь гулять бы с любимой девушкой под луной, а тут кромешный ад. То и дело слышишь от командиров «Быстрее!», «Поглубже!» Утром следующего дня снимаемся с занимаемой огневой позиции, отцепляем орудия от тягачей и мгновенно приводим в боевое положение и прямой наводкой по команде: «Бронебойным, взрыватель осколочный, заряд третий, прицел 3, по танкам - огонь!»
После отражения танков занимаем огневую позицию, приводим орудия в боевое положение и «уничтожаем» противника по закрытым целям. Поступает команда «Газы!». Мгновенно надеваешь мерзлый от холода противогаз. Летят над нами снаряды от реактивных установок «Катюша». Мы не обращаем на происходящее внимания, нам не до того, счет времени ограничивается секундами.
Это похоже на эпизод, описанный М. Лермонтовым в стихотворении «Бородино», «…гром пушек, тысячи орудий, смерть и ад со всех сторон». Конечно, в данном случае смерть исключена. Пылища после каждого выстрела пушки невыносимая. Чтобы не повредить перепонки, как можно шире открыл рот. И вот очередной выстрел и весь мой рот переполнен песком.
Все было максимально приближено к военной обстановке. А служба только начинается, впереди еще без малого три года. Вот в такие минуты я пожалел, что отказался от должностей вычислителя и топографа.
По окончании тактического учения я понял, что они просто необходимы. Убедился – тактическая подготовка является основным предметом нашей артиллерийской части, наш гаубичный полк способен своим точным попаданием надежно поражать живую силу, огневые средства и боевую технику, как прямой наводкой, так и с закрытых целей. В пятидесятые годы это было большим достижением и считалось в какой-то степени основой боевой мощи наших Вооруженных Сил.
СЛУЧАЙ ИЗ СОЛДАТСКОЙ ЖИЗНИ
За годы моей службы произошло со мной несколько забавных случаев, о которых я никому не рассказывал 53 года. Один осмелюсь описать.
Получив очередной наряд, я был направлен помощником в офицерскую столовую. В мои обязанности входило: держать в чистоте пол в варочном цехе, чистить картошку, мыть и пропаривать посуду.
На исходе своего наряда в углу одной из комнат заприметил открытую бочку, наполненную доверху селедкой. Я остановил пристальный взгляд на жирной, большой рыбине. Глаза загорелись, возникло невыносимое желание полакомиться. В деревне не на что было купить ее, а тут целая бочка. Попросить у поварихи не посмел, боялся услышать отказ. И решил на свой страх и риск взять украдкой. Взять то взял, а во что положить? Выбрал самую крупную и засунул вниз головой в карман брюк. Учитывая то, что глубина кармана оказалась в два раза меньше рыбы, хвост остался снаружи. Гимнастерку опустил пониже и пошел искать, чтобы полакомиться, укромное место. Но это оказалось не так-то просто – куда не глянь, везде военнослужащие и, кажется, все смотрят на меня, будто знают, что у меня в кармане. Мысли стали беспокоить – зачем взял рыбу и как теперь от нее избавиться. Словно это должно случиться: навстречу мне идет комбат, сердце мое ушло в пятки. Согласно уставу, надо перейти на четкий строевой шаг и приложив правую руку к головному убору, вытянувшись в струнку, отдать ему честь, что я и делаю. Гимнастерка приподнялась, и мое лакомство наполовину вылезло наружу. Но, к счастью, все обошлось. Комбат ничего не заметил, так как правый карман, где лежала злополучная селедка, ему не был виден.
Чтобы избавиться от встречных, решил выйти через лазейку «на свободу» и оказался вне военгородка, преступно нарушив все воинские законы. А там часовой, который ходил по периметру военного городка, являющимся охраняемым объектом. Он, приняв меня за немецкого лазутчика, окликнул по-немецки (по инструкции) «Halt!»(стой!), «Hende hochk!» (руки вверх!). Я от испуга пригнулся, а в голове одна мысль, зачем связался с этой селедкой. Я, следуя его приказу, поднял руки вверх. Он подошел ко мне, держа автомат на изготовке. Я от растерянности и испуга, увидев, направленный прямо на меня ствол, дрожащим голосом изрек: «Се-ле-дочку хочешь?» - Ефремов ты? Я прекрасно знал, что на посту часовому строго запрещается, есть, курить и т. д. Но вопрос свой повторил. А в ответ: «Уходи быстрее со своей селедкой, сейчас смена караула». Я быстро ушел.
Уважаемые читатели! Вы, наверняка, подумали, что нужно было выбросить злополучную рыбу, но не тут-то было. Везде заасфальтировано, чистота, найдут случайно – ЧП для части.
…Близка вечерняя проверка. Пришел в казарму, зашел в туалет, уловил момент, когда там никого не было. Вытащил из засоленного кармана селедку, сунул вниз головой в унитаз и смыл. Уплыла моя рыбка по канализационным трубам в реку Эльба. А мне остался противный запах, и пропитавшиеся жиром брюки. Отчитался умеючи: « Находясь на кухне офицерской столовой, случайно облился рассолом».
П. ЕФРЕМОВ.